Последний... из золотого резерва Ставки

Что стоит за выходом Марата Тажина из тени на авансцену публичной политики

Марат Тажин…Этот человек, не в пример другим, старается вести закрытый образ жизни, он скромен на людях, его личная жизнь замурована от постороннего взора наглухо. Он – первый и единственный политтехнолог, мастер тонких, кружевных межпартийных интриг и главный режиссёр, под чью диктовку пишутся сценарии, по чьему вельможному велению зарождаются и исчезают в бездне партии – большие и маленькие, карликовые и не очень, долгожители и однодневки, настоящие и псевдо… Партии с атрофированными амбициями и тщеславием, с чётко выставленным хронометражем их сезонной, биологической и социальной активности на политическом поле… Умный, пытливый взгляд из-под тяжёлой профессорской оправы и неторопливые, зависающие в воздухе точные нервные движения пальцев, расставляющих на воображаемой шахматной доске фигуры – политиков, партий, НПО, медиа-ресурсов...

.

Эти строки появились на страницах «Новой» — Казахстан» ещё в 2011 году. Но игра в открытую пошла лишь сейчас. 

Именно от этого политика казахстанские СМИ услышали на днях разгромную, предметную критику в свой адрес. Хотя, по гамбургскому счёту, он лишь артикулировал весьма бесспорные истины: однако исторический момент, трибуна, время, место и сам автор весьма нелицеприятной для журналистов оценки в данном случае являются определяющими факторами вектора дальнейшего развития казахстанского общества и политических событий.
Неэффективность размещения информационного госзаказа читателю/зрителю давно очевидна: он не смотрит, а без вынужденной подписки-обязаловки и не покупает эти источники вселенской мудрости. Теперь вот и до Астаны эта весть дошла. Potius sero quam nunquam («лучше поздно, чем никогда»)…
Итак, встреча Марата Тажина, государственного секретаря Казахстана, с информационным активом республики обернулась ушатом холодной воды – весьма отрезвляющим мозговым штурмом для собравшейся номенклатуры пера и эфира. Топ-менеджерам от средств массовой информации объявили, что государственная медийная политика нуждается в модернизации: «За последние годы объём финансирования государственных СМИ многократно увеличился, однако, к сожалению, роста популярности и доверия со стороны населения к нашим масс-медиа не произошло. Совокупная читательская и зрительская аудитория государственных СМИ явно недостаточна для решения сегодняшних задач». Так что не исключено, что с несколькими откровенными читателями/зрителями казахстанских СМИ госсекретарь всё же поговорил перед встречей. Мы не будем здесь пересказывать, что говорилось на этой встрече: её контент уже разобрали наши коллеги на цитаты, так что повторяться про СМИ-шную «лавочку для личных друзей и приятелей» смысла нет.

Иждивенчество культивировалось десятилетиями

...Пока в Акорде бушевали всполохи молнии и грома праведного гнева, мне вспомнилась одна история десятилетней давности. Примерно в 2000-2003 году мой хороший знакомый побывал на приёме вице-министра отечественного «ведомства правды». Оно меняло свою вывеску неоднократно, в том числе и в нулевых, когда «грядку» министерства культуры, информации и общественного согласия сузили только до информационной составляющей. Диалог получился доверительным, в персональном кабинете, без свидетелей – разве что под неслышное посапывание «жучков» прослушки. Полуофициальное общение прервал звонок на «сотовый» хозяину правительственных апартаментов. Тот извинился, выслушал и, по своему обычаю, весомо, солидно ответил звонившему: «Да, тебе выделили деньги. 24 миллиона». Как выяснилось, звонила известная в те годы медиа-дама, возглавлявшая один из многочисленных на казахстанском рынке «зонтичных брендов». Эти советские/российские СМИ давно на слуху у читателя: «Известия», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты»... Влёт традиционно расходятся номера со смакованием перипетий вокруг шоубизного клана женщины, которая поёт Галкину, или очередные мистификации по поводу биографии мавзолейно-революционной недвижимости.
Признаться, нам есть чему поучиться у российских коллег. Вот и нашу «Новую» — Казахстан» покупают сегодня во многом из-за российской острой тематики, сравнивая, анализируя и предвосхищая на их материале доморощенные общественные процессы. Казахстанская редакция нашего «зонтика» сделала акцент не на репортёрах, а на российских и европейских экспертах по Казахстану и Средней Азии (Аркадий Дубнов, Виталий Волков).
Мы понимаем, что в Казахстане никогда не появится собственный неравнодушный пул ярких перьев, если будет поощряться не их дерзость, а лишь запросы вальяжного редакторского корпуса и конечных собственников. Такая практика деморализует медийных капитанов и полностью демотивирует их при подготовке очередного номера. Им не надо бороться за интересы читателя: лишь пририсовать тираж в выходных данных, заверить в лояльности в борьбе за доступ к тендерным миллионам, постоянно помня о том, что пресловутая «редакционная политика», или «формат издания», – это не политика собственно редакции, не взгляд самих журналистов на их газету, а всего лишь требования их хозяев/кураторов.
Однако быть хотя бы честными по отношению к самим себе мы можем уже сегодня: цифры тиража должны быть не дутыми, а реальными. Сколько напечатали, сколько продали, каков возврат – совместно с налоговиками и типографиями независимая тиражная комиссия легко отследит и опубликует эту статистику. Была бы только политическая воля самих медиа-менеджеров: на волне намечающегося обновления образа СМИ в стране мы рассчитываем в этом вопросе на поддержку Союза журналистов Казахстана и широкой общественности.

Эволюция государственника

Очень символично, что критику в адрес медиа озвучил не кто иной, как Марат Тажин, тяжеловес идеологического фронта Акорды. На подноготной разгромного спича хотелось бы заострить внимание нашего проницательного читателя.
В тридцатилетнем возрасте Тажин уже заведовал кафедрой Института повышения квалификации преподавателей общественных наук при КазГУ имени аль-Фараби. С 1992 года «обкатывался» в аппарате президента РК, возглавляя отдел внутренней политики и информационно-аналитический центр, затем стал государственным советником президента. Нурсултан Назарбаев сразу же обратил внимание на молодого аналитика за его серьёзный и глубокий подход в раскрытии любой темы. Немаловажен был и тот факт, что Марат вышел родом из семьи партийного работника. Его отец был секретарём по идеологии Гурьевского обкома партии, а потом заведовал кафедрами истории партии в различных вузах Алма-Аты. Назарбаев, сам прошедший ступенька за ступенькой всю иерархическую лестницу компартии, как никто другой понимал изощрённость и силу советской идеологии, самое полезное из которой можно взять на вооружение. Многое из того богатого наследия Марат Тажин использовал во благо встававшего на ноги независимого Казахстана.
Кстати, если говорить о его нынешнем восхождении на пост государственного секретаря, то нельзя не вспомнить добрым словом Имангали Тасмагамбетова, под чей статус и неоспоримый авторитет и был летом 2003-го значительно накачан реальными полномочиями этот институт власти. Острота, востребованность и долгосрочность поднимаемых им проблем и вопросов вкупе с эффективностью их разрешения отвечали тогда ожиданиям общества. Что говорить, заданная Тасмагамбетовым высота стала недосягаемой для наследников этой должности. Напомним, что с его приходом на эту позицию к компетенции госсекретаря была отнесена разработка для президента предложений по основным направлениям внутренней политики и регионального развития. С той поры госсекретарь получил возможность координировать деятельность Национального совета и разрабатывать предложения по реализации «отдельных общественно значимых мероприятий» (читай – выборов). По поручению главы государства госсекретарь с того времени представляет его интересы в отношениях с государственными органами, политическими партиями и иными общественными объединениями страны.
Марат Тажин на переговорах с Кондолизой РайсВозвращаясь к Марату Тажину, подчеркнём, что при всей своей влиятельности он ещё на заре становления независимости страны взял себе за правило не поражать ни экспертное сообщество, ни рядовых граждан эффектно-парадоксальными эскападами или сомнительными конспирологическими пророчествами. Говорит он мало, чётко – и как правило, не под софитами и не на публику, а узкой целевой аудитории. Вальяжно-вожделенное пребывание в райских кущах того самого центра принятия глобальных для Казахстана решений также не стало для него ни самоцелью, ни смыслом существования.
Не случайно занимаемые им позиции в топ-менеджменте республики находятся в чрезвычайно узком, но высококонцентрированном диапазоне принятия решений: МИД-Совет безопасности-КНБ-госсекретарь. Востребованность его на этих ключевых постах определяется доверием президента: расчёт делается на то, что Тажин справится с поставленными задачами, найдёт общий язык с профессионалами, переформатирует и мобилизует их потенциал на решение поставленных главой государства задач и – что особенно важно – новейших вызовов времени. Не менее актуально и для общества, и для институтов власти — реализация щепетильных задач без привлечения (и нарочного провоцирования) публичного и медийного интереса, не ввязываясь в межведомственные войны. (Готовя этот материал к печати, подспудно поймал себя на мысли: удивительно, что эта системообразующая фигура со значительным, но не публичным КПД явно недооценена в нашем государстве, не осыпана ни монаршими дарами, ни милостью, ни публично озвученными комплиментами. Скорее всего, просто не вписываются эти мишурные блёстки в систему ценностей имярека. Скромный солдат Его Величества – достойный пример своим коллегам-сибаритам, демотивированным роскошью и негой.  Тажин – один из немногих, если не единственный, за кем не тянется шлейф компрометирующих материалов, сомнительных слухов, невероятных домыслов.)
И вот теперь Тажин дал весьма резкую оценку: видимо, стало невозможно игнорировать вопиющее различие между желаемым (властью) результатом и очевидными провалами (СМИ) в борьбе за внимание читателя/зрителя. Многие уже и по умолчанию отводят Тажину в своих оценках позицию главного идеолога государства – на мой взгляд, всё-таки закулисного, серого «кардинала-интеллектуала». С его именем ассоциируются многие важные (и не авторизованные им лично под себя) инициативы Казахстана и определение долгосрочных перспектив развития внутренней и внешней политики страны.
Сменив на посту государственного секретаря экспрессивного и амбициозного Мухтара Кул-Мухаммеда, не успевшего, к сожалению, развернуться и раскрыться, Марат Тажин попал практически в сонное царство. И это – серьёзный упрёк прежнему руководству аппарата президента, аналитику и рекомендации которого так и не дождались соответствующие институты власти, творческая интеллигенция (барометр самочувствия нашего общества), специалисты, НПО. Перелопатить навороченные глыбы пустопорожних, искусственно раздутых проблем и их решений в идеологической сфере страны – внешне эффектных, но внутренне малосодержательных — здесь невозможно в принципе. Этот хлам можно лишь вышвырнуть за борт, вернув сюда бурный поток яркого креатива. Сдержанный, во многом замкнутый и где-то даже скрытный, не склонный к неуместному пафосу и театральным мизансценам, Марат Тажин во многом против своей воли примеряет на себя роль санитара-дезинфектора идеологического пространства. Хотя подобная роль сама по себе в краткосрочном плане малопродуктивна: она требует, чтобы все институты власти работали на эту конечную цель. А у нас, как известно, правительство пока не стало слаженным оркестром, и каждый министр старается решать свои узковедомственные задачи в авральном режиме, не успевая осмыслить новые вызовы времени и расчистить неподъёмное наследие предшественников.  
Однако искушённому в политтехнологиях Марату Тажину это не впервой. Его четырежды призывали в Совет безопасности – и всякий раз ему приходилось сглаживать острые углы. В конце 90-х – начале «нулевых» он «зачищал» последствия демарша Кажегельдина, обернувшегося стремительным обострением внутриполитической обстановки. В 2002 году он уже разгребал последствия ноябрьского «киндерсюрпризного» скандала 2001 года, когда по ультиматуму премьер-министра Касым-Жомарта Токаева были освобождены от занимаемых должностей Ораз Жандосов, Алихан Байменов, Галымжан Жакиянов, Жаннат Ертлесова, а в Астане прошло первое учредительное собрание общественного объединения «Демократический выбор Казахстана». Спустя четыре года – после убийства Алтынбека Сарсенбаева, ставшего спусковым крючком к очередному политическому кризису, – «разруливать» ситуацию было поручено снова г-ну Тажину, вновь получившему назначение на пост секретаря Совбеза. Кстати, ему одному из власти удалось найти точно выверенные слова, посвящённые памяти Алтынбека Сарсенбаева.
Сегодня внутриполитическая ситуация выглядит относительно стабильной. Поэтому назначение М. Тажина государственным секретарём скорее продиктовано необходимостью расширить сферы влияния этой должности на скрытые внутренние процессы, необходимостью выработки новых подходов и генерации ультрасовременных идей.
«Тяжеловес» Тажин нужен президенту для повышения статуса и роли госсекретаря, чтобы воплотить внешнеполитическую стратегию в рамках Cтратегии-2050. Не случайно непростые переговоры Тегерана и «шестёрки» международных посредников (РФ, США, КНР, ФРГ, Франция, Великобритания) по иранской ядерной программе начались в Алма-Ате именно с его приходом на должность госсекретаря. Немалое значение эти алма-атинские встречи имели и для укрепления экономического сотрудничества связанных Каспием Казахстана и Ирана. Ведь всего пару лет назад уже было даже заявлено о готовности передать экономически развитым странам Каспия в долгосрочную аренду (на 99 лет) порты в Персидском заливе с той целью, чтобы те транзитом через Иран имели выход к южным странам.

Дипломат: тот, кто умеет договариваться

Это уже давно стало его своеобразным «фирменным стилем»: Тажин уверенно и легко, в одно касание помогает президенту формировать внешнеполитический имидж Казахстана как нейтральной страны, своеобразного медиатора в разного рода конфликтах. Но за этой обманчивой лёгкостью как всегда скрывается огромный труд слаженной его команды. Попробуем вспомнить основные вехи его корректных шагов на дипломатическом поприще.
Осторожное балансирование в афганском вопросе между призывами принять участие в очередном крестовом походе на эту многострадальную землю и демонстративным равнодушием к пожару в доме соседа привело к единственному разумному решению – отправке гуманитарной, технической миссии. Афганский дипломатический прорыв во многом гарантировал республике поддержку Германии в намерении занять кресло председателя ОБСЕ (как известно, ФРГ не считает афганский кризис для себя чужим: бундесвер уже давно разместил свои части в этом регионе).
На декабрьской встрече в Мадриде (2007 г.) Тажин сделал взвешенное заявление по вопросу о заявке Казахстана на председательство в ОБСЕ:  «Казахстан на протяжении почти пяти лет вёл активную кампанию по продвижению заявки на председательство в ОБСЕ. Мы считаем, что избрание Казахстана председателем ОБСЕ и связанные с этим сопутствующие процессы окажут мультипликативный эффект для комплексной модернизации нашей страны и региона в целом, а также обновления нашей общей организации на благо всех участников». В том же выступлении он развернул полную картину будущих преобразований в стране.
Уже в самый канун председательства в ОБСЕ весьма плодотворным был его вояж в Брюссель: там было достигнуто соглашение по новому, продвинутому партнёрству Казахстана и Евросоюза, а в мае 2009 года в Вашингтоне в ходе переговоров с государственным секретарём США Хиллари Клинтон, советником президента США по вопросам национальной безопасности генералом Джеймсом Джонсом и министром энергетики Стивеном Чу, а также во время выступления в Совете по внешней политике были сверены часы по основным направлениям стратегического партнёрства.
В период киргизской тюльпановой революции-2010 Марат Тажин занимал пост помощника президента РК – секретаря Совета безопасности страны. Памятная погромами правительственных зданий, Жогорку Кенеша и президентских апартаментов, та весна за-ставила бы ужаснуться и Киргизию, и соседей не только при виде избитого в кровь главы МВД. Беспрецедентная по активности позиция Казахстана помогла спасти от растерзания главу КР: и надо признать, мало кому было бы приятно увидеть публичную казнь Курманбека Бакиева. К слову сказать, в своё время США своих топ-союзников таким же образом вывозили из самых разных уголков света (от Ближнего Востока до Центральной Америки), СССР и Россия тоже давали приют своим сторонникам: можно назвать фамилии экс-лидера ГДР Эриха Хонеккера, другого киргизского президента Аскара Акаева. Можно по-разному оценивать политическое наследие изгнанников… С другой стороны, вправе ли мы в нашем случае назвать спасение кровавого диктатора дипломатическим успехом, вставая в один ряд с г-ном Лукашенко и прочими? Ведь у того же вызволенного Акаева руки и совесть были чисты…
Триумфом внешнеполитической деятельности казахстанского президента стало, ко-нечно же, председательство Казахстана в ОБСЕ (2010). Республика стала первой в истории стран СНГ главой этой международной структуры. Не будем забывать, что в период подготовки к этой высокой миссии МИД возглавлял именно М. Тажин, как всегда старательно заштриховавший свою фундаментальную роль.
Зачем нам сегодня столь активно продвигать свой имидж на международном уровне? Хотя бы затем, чтобы внутри страны привить соотечественникам чувство гражданского самосознания, самоуважения, в конце концов. Ведь стать частью мирового сообщества можно по-разному: просто открыв границы, заваливая прилавки импортом, отдав всё на волю рынка и хищных супердержав… Другой путь — разумно глобализируясь, одновременно заявлять и о себе: достойно и весомо выторговывать преференции в ВТО, пост в ОБСЕ, выставлять иностранцам новые требования в каспийских соглашениях по разделу продукции.
Кстати, такая активность во внешней политике была принята в наших краях во времена ещё Абулхаир-хана. Давайте вспомним.

Ханбази: из вчера – в сегодня

Не только в новейшей истории выход на международную арену, выдвижение внешнеполитических инициатив и в итоге «остепенённость» заморскими титулами традиционно были залогом успеха и внутриполитического. Именно на внешний успех делали ставку правители Великой степи, когда им был нужен в первую очередь успех внутриполитический. Энергичный и властолюбивый сын хана Мончака Аюка (1646-1724) более полувека боролся с сепаратизмом калмыцких тайшей, обращаясь даже к авторитету Далай-ламы. Глава ламаистской церкви Тибета предоставил ему ханский титул вместе с ханской печатью (1690), сообщает в своём труде известнейший казахстанский историограф Ирина Ерофеева. В итоге Аюка-хан более полувека правил приволжскими калмыками. За его становлением пристально наблюдал и будущий хан Абулхаир: ведь многие годы его жизни прошли при правителе калмыков. Он «командировал» своих ставленников уже в Хиву: «по устоявшейся степной традиции, приобретение в Хиве каким-либо казахским чингизидом ханского титула значительно повышало социальный престиж всей его фамилии не только в ханствах Средней Азии, но и среди кочевого населения Казахстана. Вероятно, именно этим совпадением политических интересов и мотивов обеих взаимодействующих сторон можно объяснить сильно возросшее в конце 20 — 30-х гг. (XVIIІ в. – Авт.) влияние клана Абулхаира на внутриполитическую жизнь Хивинского ханства, когда его родственники впервые появились там на ханском престоле», — подчёркивает в своём глубоком историческом труде «Хан Абулхаир: полководец, правитель, политик» Ирина Ерофеева. Кадровые перестановки в политическом топ-менеджменте нашего соседа тогда даже получили своё оригинальное название «ханбази» – «игра в ханов». Кстати, казахские султаны занимали ханский трон и в Хорезме.

Ассамблея: сломанные копья

В полиэтническом и многоконфессиональном Казахстане первостепенное значение имело и имеет сохранение стабильности и единства в обществе, межнационального и межконфессионального согласия. В немалой степени этому способствовали как Ассамблея народа Казахстана, так и съезд лидеров мировых и традиционных религий. Кстати, одним из разработчиков этих механизмов выступил опять же М. Тажин. Именно ему можно поставить в заслугу генерирование столь важных идей, без претензий на авторство. 
Хотя персональное отношение автора этих строк к Ассамблее общеизвестно: но факт остаётся фактом. Критикуемая и мною, и другими экспертами, Ассамблея тем не менее существует, и с ней приходится считаться всем участникам демократических процессов в Казахстане. Наделение Ассамблеи правом законодательной инициативы до сих пор вызывает у меня чувство досады и непонимания, а критерии оценки эффективности мировых религиозных форумов в астанинской «Пирамиде» и сегодня мне видятся весьма расплывчатыми. 

Миражи хрущёвской оттепели

Неудивительно, что в своё время Нурсултан Назарбаев раскрыл в тогда ещё молодом Тажине неординарную способность в осмыслении прошлого опыта для блага будущего развития. Глава нашего государства всегда являлся инициатором усиления интеграционных процессов на евразийском пространстве. Сегодня реализована его идея по созданию Евразийского экономического сообщества, которая нашла своё яркое воплощение в сформированном Таможенном союзе.
В таком обилии успешно реализованных инициатив, словно в троянском коне, скрывается и серьёзная опасность для их авторов. Воплощённые проекты требуют мультипликативно растущего объёма усилий по их поддержанию, в то время как от криэйтора ждут новых задумок.
С другой стороны, наивно было бы полагать, что Тажин в одночасье перелицует и поставит точный диагноз многим скрытым процессам внутренней политики и назначит необходимые оздоровительные процедуры. Однако появилась робкая надежда на то, что спадёт неоправданный высокий пафос, исчезнет пустоголосица победных реляций на грустном фоне удручающей внекабинетной действительности и из тиши сводов Акорды появятся на свет некая осмысленная аналитика, разумный подход к многим латентным, но уже практически необратимым процессам.
В сдержанных оценочных суждениях Тажина на встрече с медиа-менеджерами считывались и остракизм, и праведный гнев: высказать их открыто по ряду соображений госсекретарь не мог.
Например, не сказал он (хотя многим сегодня известно), что сейчас акимы платят журналистам уже не за написание хвалебных од, а за то, чтобы медиа закрыли глаза на провалы акимата в работе местных властей, на вопиющую социальную несправедливость в акиматовской вотчине. Но социальный взрыв кумулятивным эффектом всё равно прорывается: не на страницы газет – а уже на городские площади. И скупому вновь приходится раскошеливаться дважды: сначала местным властям – за медийную омерту («заговор молчания»), а потом республиканским – за зачистку всей территории после жанаозенской, например, трагедии.
Но устами Марата Тажина власть всё же дала понять, что ещё не до конца утеряла способность к самоанализу, к очистительной, но фундаментальной критике. Перезапустить медиа-конвейер в республиканском масштабе (или хотя бы пообещать это сделать) важно для Акорды: это своеобразный месседж о готовности загрузить и самогенерацию власти, и обновление медийной среды в том числе. Живое и яркое выступление Тажина немного напомнило хрущёвскую оттепель, однако оставило ощущение недосказанного, незавершённого. Не хватило последнего, заключительного, жирного мазка, который бы резюмировал общее впечатление от выписанной на холсте картины.
Ведь информационное поле у нас состоит не только из провластных СМИ, но также независимых медиа, а главное – оппозиционных изданий (во многом куда более влиятельных и читаемых). Их присутствие на рынке государством внимательно и отслеживается, и оценивается – хотя бы из простого инстинкта самосохранения чиновников, ведь выходят все газеты по регистрационным и разрешительным литерам профильного министерства. И при вдумчивом отношении к оппозиционной прессе (я не отношу сюда независимые СМИ), при анализе её контента, отсеяв желтизну и огульную критику, читатель и госчиновник там отыщет и весьма богатую пищу для размышления и выводов.
Власть в совершенстве научилась навешивать ярлыки на газеты, при политической необходимости – оперативно их закрывать, забывая, что там работают яркие, талантливые журналисты, такие же граждане и патриоты своей страны: Алмат Азади, Берлибек Алимов, Жумабике Жунусова, Артур Садвокасов, Амина Буркитбаева и Бахыткуль Макембай – признанные мастера пера. Их знает и любит читательская аудитория, их материалы ждут, обсуждают, рекомендуют для чтения несведущим. Власти пора уже не рефлексировать, а понимать, что посредством острых, нелицеприятных материалов снимается в том числе и социальное напряжение в обществе, выпускается пар долгих, безысходных ожиданий. Люди всё ещё желают быть услышанными, они пока ещё готовы к конструктивному диалогу. Именно наличие оппозиционной и независимой прессы придаёт не совсем демократичной власти вполне официальный флёр демократичности. И если представить её линейку от «Казправды» до «Республики», то читатель вполне выведет себе среднее арифметическое положение в обществе. Его не проведёшь! И если у «Kазправды», «Егемен Қазақстан», «Хабара» и впрямь сегодня глава государства – не единственный их читатель/зритель, то эти газеты и телевизионные каналы должны уже позволять себе не напускную и выборочную, но реальную критику действий власти, отрезвляющую оценку положения в обществе.
Серьёзной проверкой на зрелость Тажина будет очень тонкая, чувствительная, болезненно рефлексирующая, латентно формирующаяся, не имеющая чётких публичных, а главное внутренних границ – Вера, сообщество верующих, умма. Если раньше власть сознательно держала огромную армию верующих в схоластике, не структурируя их организационно, исключая и лишая тем самым сплочённого, с единым выборным решением радикальной части общества – электорального волеизъявления, то теперь же умма (пусть и без чёткого политического ареала) становится серьёзной политической силой, и закрывать глаза на её существование – подобно самоубийству.
Понятно, что приход Тажина на позицию госсекретаря – не просто очередное кадровое решение, вызванное тактическими соображениями. За этим решением стоит нечто большее. Например, сформулировать и обеспечить идеологию для практического воплощения некоего «переходного периода» под набившим оскомину названием «Преемник». И эпохальное экстренное совещание с полпредами идеологического фронта – журналистским сообществом – это не просто желание в рабочем порядке подтянуть гайки пропагандистского механизма, а военная сверхмобилизация в мирное время для решения жизненно важных, острых вопросов общества. А за желанием ограничить в информационном пространстве страны доминирование газетных конспирологических версий проглядывается  чёткая цель: свести на нет их влияние на возможное экстрарадикальное электоральное решение, наконец-то, видимо, принятое Акордой, – его-то как раз страна явно заждалась.
Косвенное свидетельство этому — обновление руководства двух электорально многочисленных составляющих, верующих и профсоюзно-рудиментных. На удивление, эти неоднозначные назначения не вызвавали никаких конспирологических версий и обоснований. А зря! Судя по всему, они и есть первые превентивные шаги, призванные консолидировать провластные гражданские институты при воплощении структурного преобразования вертикали власти и, возможно, персонификации её нового лидера.
Боюсь загадывать далеко, но возможно, что вслед за «Небом моего детства» на небосклоне казённого пиара появятся наконец и наши современники, реальные герои большого города и крупного бизнеса, признанные деловые гуру, которые могут стать жизненно важными ориентирами для молодых. Страшно подумать, при таком настойчивом навязывании единственной фигуры в качестве флагмана всех и вся в Казахстане власть добивается не утверждения власти и авторитета президента, а именно его дискредитации. Не после смерти надо возвеличивать Динмухамеда Кунаева, Нагашбая Шайкенова, Марата Оспанова, Салыка Зиманова. Отнюдь! Уже сейчас, при жизни на нас должны смотреть если не с киноэкрана, то хотя бы с билбордов по всему Казахстану наряду с благородным президентским профилем также и лики наших живых классиков: Мухтара Магауина, Герольда Бельгера, Кабдеша Жумадилова… Почему для всего мира костанайский аграрник Владимир Розинов – де-факто крупнейший латифундист планеты, а для Казахстана он де-юре (по определению Forbes) – «тихий олигарх»? Не тихим он должен быть, а громким! (Впрочем, при нашей изумительной казахской действительности теоретически нельзя исключать совсем другого конечного акционера.)
Биографию ротшильдов и рокфеллеров, Джобса и Гейтса, Ходорковского и Абрамовича наши искушённые интернет-сёрферы знают назубок: почему же они не знают про успех отечественных бизнесменов? Потому что они рукотворные? А разве Абрамович сам себя «слепил из того, что было»?
Возможно, новым вызовом для Тажина станет настойчивость сторонников ускоренного перевода казахского языка на латиницу. Глава государства, поддержав в принципе эту идею, вполне трезво определился со сроками, предупреждая действовать не спеша и обдуманно. Формирование же и внедрение новой языковой графики без достаточного обоснования, без оценки реальных возможностей уже сегодня порождает раскол и неоднозначные суждения.
Удивляют рефлексирующие инстинкты власти. Вопиющая эклектичность, отсутствие внятного внутреннего алгоритма. Но формальная логика подсказывает: если Всемирный банк, ВТО, Евросоюз, НАТО – то латиница. Если же евразийская интеграция, Таможенный союз, единое духовное и информационное пространство – то кириллица. Выходить замуж за одного, нося под сердцем, в чреве плод долгих заигрываний от другого? А может, разрубить гордиев узел, перейдя на иероглифы ввиду тихой экспансии и потенциальной угрозы поглощения на фоне многомиллиардных долгов?
Если же серьёзно, половина планеты письменно выражается иероглифами и арабской вязью: обитатели этих стран не только не переживают за то, что вдруг  могут «оказаться непонятыми» остальным миром. Они не опасаются «оскудеть духовно». Напротив, они и доминируют, и превалируют, навязывая миру свои мироощущения, национально-этнический контекст, мировоззрение, явственно проступающие сквозь многовековую толщу времени, сквозь спекуляции и инсинуации апологетов разных культур. Три огромных культурологических пласта – китайский, арабский, славянский и иже с ними – олицетворяют сегодня цивилизационный лик планеты наравне с англосаксонским видением. Как раз таки на контрасте с закостенелой, застывшей и отмирающей постепенно культурой Запада – и в стиле, и в моде, и в духовных маяках отвоёвывают уверенно себе место под солнцем эти новообращённые неофиты, не достигшие ещё даже и экватора своей парадигмы. Необратимая уже исламизация Европы ставит всех нас перед фактом: в будущем мы будем судить о католицизме лишь по величественным артефактам и мёртвым памятникам зодчества прошлого. По праву символом уходящей и деградирующей Европы могут и должны стать богопротивные однополые фигуры под непорочным брачным венцом.
Скажите мне, радетели латиницы, какой духовный продукт выдал «западный мир» на этом мёртвом, но очевидно технически удобном языке за последние 25 лет? Даже если и наскребёте спорный материал, то всё равно аргументы лягут тонким слоем у самого подножия Гималаев, у пирамид арабской, китайской, славянской цивилизаций.
От Тажина и можно, и должно ждать более глубокого вторжения в реальные процессы внутриполитической жизни. Ему как всегда придётся затыкать образовавшиеся на идеологическом фронте бреши. Похоже, что он взошёл на пост государственного секретаря не только с пониманием глубины происходящих латентных, глобальных процессов, но и с серьёзными революционными намерениями откорректировать не только политическое сознание общества, но и базисные основы самой власти в преддверии неотвратимости «переходного периода» с карантинным режимом. 
И совсем, на первый взгляд, будничное, но с заданной траекторией назначение известной в элитных кругах фигуры зампредом одного тихого и очень специализированного ведомства значительно сузило круг претендентов, например, до одного… и ответило практически на главный вопрос последнего времени, волновавший политически активную часть общества.
Дело осталось за малым: сформировать некий «конклав» (если угодно – коллективного регента) из пяти-шести человек ближайшего окружения главы государства, призванный обеспечить протокольно-эволюционное восхождение преемника на казахский престол – вожделенный предмет тайных устремлений большого круга соискателей, транслирующих в том числе и кровные интересы наших ну очень могущественных соседей.

Теперь слово – за обществом, у которого, надо полагать, выбор намного шире, чем публичная интрига и скрытый драматизм циркулярного решения, с фатальной обречённостью принимаемого ближайшим окружением!