Как Киев Москву спас

Подробности

1684

27.06.2022

Павел ГУТИОНТОВ, журналист, специально для «Новой газеты. Европа»

Неизвестная война для учебника современной истории

Накануне в 13:00 немецкие войска, изготовившиеся к удару, получили кодированный сигнал «Дортмунд». Это означало, что наступление начнется 22 июня, солдаты начали разбирать заграждения и выводить технику из укрытий. Еще днем наши пограничники задержали перебежчика, сообщившего о том, что в 4:00 немецкие войска нападут на СССР. Сообщение это отправилось в Москву, Сталин вызвал наркома обороны и начальника Генерального штаба… Я не нашел объяснений, почему на обсуждение и составление директивы потребовалось несколько часов. Не хотелось верить? Опасались провокаций? Потом директиву передавали на места… Там неспешно расшифровывали…

В Минске командующий Белорусским особым военным округом (уже — Западным фронтом) генерал Павлов был в театре (!), оттуда его уже поздним вечером вызвали в штаб. Связь с подчиненными частями была нарушена (утверждают, что ее прервали диверсанты, но она и без диверсантов была так себе). Шифровка с директивой из Москвы безнадежно опоздала. Не то чтобы, приди она вовремя, это что-то решительно изменило, но какие-то жизни были бы спасены наверняка.

Генерал Гейнц Гудериан, командовавший 2-й танковой группой, напряженно изучал в бинокль противоположный берег. В эту войну Брестскую крепость он уже один раз брал — в польскую кампанию; потом передал ее тогдашнему союзнику — советскому танкисту комбригу Кривошееву и даже совместный парад с ним принял. Сейчас признаков тревоги не было. Советские солдаты спали в казармах, разбудит их только бомбежка. «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками»…

Неразбериха, нераспорядительность, легкомыслие наших начальников поражают до сих пор, вызывают изумление, самые экзотические версии и предположения. Кстати, Брестская крепость имела только одни ворота. По воспоминаниям тогдашнего начальника штаба 4-й армии Л.Сандалова, «за неделю до начала войны командование 4-й армии и 28-го стрелкового корпуса предложили вывести 42-ю дивизию и 28-й стрелковый корпус в район Жабинки или на территорию Брестского артиллерийского полигона. Однако командование Западного военного округа воспрепятствовало этому. Не была также поддержана идея об устройстве в стенах крепости двух-трех запасных выходов…» И крепость с единственным узким выходом из нее оказалась огромной ловушкой для тысяч красноармейцев.

22 июня солдат Йозеф Арнрайтер запишет в дневнике:

«…Вокруг было спокойно, только лягушки квакали в болотах. На большом железнодорожном мосту стоял немецкий и русский двойной караул. После полуночи к нам (из Бреста! — П.Г.) проехал последний грузовой эшелон…

В 3:15 напряжение взорвал выстрел… Это был наш лейтенант, который выстрелил в русского часового и, таким образом, начал войну.

Один русский часовой упал, а второй перепрыгнул через перила моста в воды Буга…»

ВОЙНА НАЧАЛАСЬ!

Танки Гудериана начали переправу.

Вяземский котел

Согласно плану «Барбаросса» Москва с самого начала была главной целью вторжения, а группа армий «Центр» — самым мощным немецким формированием. Темпы наступления планировались невероятные. А Советский Союз главные свои силы держал на Украине. Немцы же наносили на юге лишь вспомогательный удар.

Вообще же, верховное командование думало сломить военную мощь России в течение двух месяцев. Оно было так уверено в ycпexe своей безумной затеи, что важнейшие отрасли военной промышленности уже с осени 1941 года переключались на производство гражданской продукции. Думали даже с началом зимы вывести 60-80 дивизий, решив, что оставшихся дивизий будет достаточно для того, чтобы в течение зимы подавить Россию.

Несчастливая советско-финская война, когда армия огромной страны, несмотря на все перенапряжение, так и не смогла добиться победы над неизмеримо более слабым противником, оставалась в памяти и у самой армии, и (что куда хуже) у ее врагов.

Гудериан к началу войны с Советским Союзом был на вершине славы. Его танковые прорывы, по сути дела, решили судьбу кампаний в Польше и во Франции. Сейчас он мечтал о решительном штурме и взятии Москвы, и, надо признать, был близок к этому. В его руках была могучая сила — три танковых корпуса, возглавлявшиеся лучшими танкистами того времени, избалованными победами, а противостояли им войска плохо и несовременно обученные, деморализованные собственной пропагандой, без опыта побед, зато только что перенесшие катастрофический вал репрессий, в результате дивизиями порой приходилось командовать необстрелянным капитанам.

Гудериан очень хотел взять Москву. Ему помешал — Гитлер.

Его неожиданный приказ от 21 августа, послуживший отправным пунктом для проведения предстоящих операций, гласил:

«Предложение OKX от 18 августа о развитии операций в направлении на Москву не соответствует моим планам. Приказываю:

1. Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишение русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами.
2. Исключительно благоприятная оперативная обстановка, которая сложилась благодаря достижению нами линии Гомель, Почеп, должна быть использована для того, чтобы немедленно предпринять операцию, которая должна быть осуществлена смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр». Целью этой операции должно явиться не простое вытеснение 5-й армии русских за линию Днепра только силами нашей б-й армии, а полное уничтожение противника до того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Суда. Это даст возможность группе армий «Юг» занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий «Центр» развить наступление на Ростов, Харьков…»

В результате только в начале октября 1941 года началось наступление немецких войск на советскую столицу — операция «Тайфун». Под Вязьмой были окружены и разгромлены пять советских армий; число погибших и взятых в плен до сих пор не подсчитано, среди специалистов идут споры. Впрочем, что значит — «идут споры»? «Вяземская оборонительная операция» (как, впрочем, и многие другие сражения 1941 года) на долгие десятилетия была напрочь вычеркнута из истории войны, поля с могилами запаханы. Даже в «Воспоминаниях и размышлениях» маршала Жукова о крупнейшем поражении Красной армии говорилось вскользь: «В тылу войск противника, в районе западнее и северо-западнее Вязьмы, в это время все еще героически дрались наши окруженные 16, 19, 20, 24-я и 32-я армии и оперативная группа генерала И.В.Болдина, пытаясь прорваться на соединение с частями Красной Армии. Но все их попытки оказались безуспешными». И все! Это появилось только в посмертном ДЕСЯТОМ издании, в 1990-м.

Цензура бдительно следила за тем, чтобы масштаб поражения был максимально скрыт.

Причем опальный маршал, которому бояться давно было нечего, даже в рукописи так и не уточнил, что окруженные армии — были раздавлены, уничтожены, разметаны, пленены, не назвал цифр, которые, разумеется, знал и от которых волосы дыбом встают… Жуков промолчал. И, как хотите, но в число тех, кто предал память погибших под Вязьмой, приходится включить и его. Не говоря уж о тех, кто не просто молчал, а самозабвенно и нагло лгал — и в 60-е, и в 70-е, и в 80-е годы.

По (неполным!) данным музея в Богородицке, месте попытки прорыва последних окруженных подразделений, в Вязьме было:

• Убито и умерло от ран 200-275 тысяч человек Санитарные потери составили 120-150 тысяч человек;
• Пленных и пропавших без вести — 450-500 тысяч человек…

Общие потери Западного, Резервного фронтов, полевых строительств Западного управления ГУБОПР и других гражданских наркоматов — 770-925 тысяч человек.

Обратите только внимание на дефисы между цифрами. Они свидетельствуют о том, что и сейчас, через восемь десятилетий, прошедших после выстрелов, мы не знаем даже приблизительно количества жертв. Ежегодно добровольцы-поисковики отрывают и захоранивают десятки неизвестных героев и жертв «оборонительной операции». До сих пор!

У нас сейчас сочиняют «другую» историю, «защищают» ее наспех принимаемыми законами «против искажения исторической правды».

Сейчас официальные историки с гордостью пишут, что под Вязьмой советские войска на 18 дней сковали три десятка немецких дивизий. Увы, не так. Эти дни были изначально запланированы немецким командованием на уничтожение окруженных армий. Три дня — три! — были из них не предусмотрены и их хватило, чтобы наше командование смогло «заткнуть дыры» на оголенном пространстве перед столицей. Для этого пришлось, в частности, бросить в топку знаменитые Подольские военные училища, спасшие столицу…

Москву приготовились сдавать. Эвакуировали правительство и учреждения. Улицы заметали сжигаемые документы. Энкавэдэшный генерал Судоплатов собирался взрывать метро. Население грабило магазины. 16 октября паника достигла апогея…

Гудериан

Эх, где они, ударные танковые дивизии!.. Это все фюрер, только он.

«Я ожидал, — пишет обиженный Гудериан, — что получу приказание наступать в направлении на Москву или хотя бы на Брянск, однако, к моему удивлению, мне сообщили, что Гитлер приказал 2-й армии и 2-й танковой группе наступать на Гомель. Кроме того, 2-й танковой группе дополнительно ставилась задача наступать в юго-западном направлении с целью окружения оставшихся в этом районе 8-10 русских дивизий. Нам передали, что фюрер придерживается той точки зрения, будто крупные охватывающие операции являются неверной теорией генерального штаба, теорией, оправдавшей себя только на западе. Основная задача на русском фронте заключается в уничтожении живой силы противника, чего можно достигнуть только путем создания небольших котлов. Все участники совещания считали, что такие действия дадут противнику возможность выиграть время для того, чтобы подготовить новые соединения и, используя свои неисчерпаемые людские ресурсы, создать в тылу новые линии обороны, и что кампания, которую мы будем вести таким способом, не приведет к быстрому и столь необходимому для нас завершению войны»…

Еще 23 августа Гудериан был вызван в штаб группы армий «Центр» на совещание, в котором принимал участие начальник генерального штаба сухопутных войск. Он сообщил что Гитлер решил наступать в первую очередь не на Ленинград и не на Москву, а на Украину и Крым. Для участников совещания было очевидно, что начальник генштаба генерал-полковник Гальдер сам глубоко потрясен тем, что его план развития наступления на Москву потерпел крах. Генералы долго совещались по вопросу о том, что можно было сделать, чтобы Гитлер все же изменил свое «окончательное решение».

Все были глубоко уверены в том, что планируемое Гитлером наступление на Киев неизбежно приведет к зимней кампании со всеми ее трудностями, которую OKX хотело избежать, имея на это все основания.

Гудериан обратил внимание участников совещания на плохое состояние дорог и трудности в снабжении, с которыми встретятся танковые войска при наступлении на юг, и выразил сомнение в том, будет ли в состоянии материальная часть танковых частей выдержать эти новые испытания, а вслед за ними и зимнюю кампанию — наступление на Москву…

Гудериан отправился к Гитлеру и в присутствии большого круга лиц: Кейтеля, Иодля, Шмундта и других, доложил обстановку на фронте перед своей танковой группой, положение самой группы, а также о характере местности; к его сожалению, при этом докладе не было ни Браухича, ни Гальдера, ни какого-либо другого представителя OKX. Гудериан подробно и убедительно изложил фюреру все доводы, говорящие за то, чтобы продолжать наступление на Москву, а не на Киев…

Гитлер дал возможность высказаться, не прервав ни разу. Затем он взял слово, чтобы подробно изложить свои соображения относительно того, почему именно он пришел к другому решению. Он подчеркнул, что сырьевые ресурсы и продовольствие Украины являются жизненно необходимыми для продолжения войны. Собравшиеся впервые услышали от него фразу: «Мои генералы ничего не понимают в военной экономике»…

Позже, из-за разногласий с назначенным командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом фон Клюге, который постоянно пытался воспротивиться продвижению карьеры Гудериана, и из-за отвода своих танков с опасной позиции вопреки приказу, Гудериан был отстранён от командования, был отправлен в резерв Главного командования. В феврале 1943 года (после Сталинграда) Гудериан назначен на должность главного инспектора бронетанковых войск, ответственным за модернизацию бронетанковых частей. Он быстро установил хорошие отношения с Альбертом Шпеером, министром вооружений и снабжения, и обоюдными усилиями они резко увеличили количество выпускаемых танков. Много изменений было внесено в конструкции танков лично Гудерианом, который часто посещал с инспекциями заводы, стрельбища и испытательные полигоны.

3 мая 1943 года, в разгар совещания по рассмотрению плана операции «Цитадель», Гудериан вызвал фон Клюге на дуэль. Дуэль однако так не состоялась из-за вмешательства Гитлера. После неудавшегося покушения на фюрера в июле 1944 года Гудериан стал начальником Генерального штаба сухопутных войск и председателем суда, приговорившего к смерти заговорщиков. 28 марта 1945 года, после очередного спора с Гитлером, вызванного вмешательством последнего в управление танковыми боевыми частями, Гудериан был снят с должности и «отправлен в отпуск».

Гудериан был взят в плен американскими войсками 10 мая 1945 года в Тироле. Он был доставлен в Нюрнберг, но выступал на трибунале лишь как свидетель.

Советская сторона хотела предъявить ему обвинения в военных преступлениях, но союзники с этим не согласились. Одним из обвинений были расстрелы пленных красноармейцев, захваченных передовыми моторизованными частями во время глубоких прорывов обороны в 1941 году. Прямых приказов Гудериана о расстрелах не обнаружили, но обвинение мотивировали тем, что он не мог не знать о них и, соответственно, не препятствовал. Гудериан не стал отрицать свою осведомлённость о таких случаях и объяснял их местью солдат за расстрелы немецких танкистов, случавшиеся в Красной Армии — их путали с эсэсовцами из-за чёрной формы и отличительной эмблемы германских танковых войск (череп со скрещёнными костями, т. н. «Мёртвая голова»). В 1946 году Гудериан был помещён в тюрьму в Аллендорфе, а затем в Нойштадте. В июне 1948 года был выпущен на свободу.

Умер в 1954 году.

Киевский котел

Отвернув в 1941-м от Москвы, танковая группа Гудериана 15 сентября соединилась восточнее Киева с 1-й танковой армией группы армий «Юг» под командованием Клейста. В результате в «Киевском котле» оказался весь Юго-Западный фронт PKKA.

Это окружение считается крупнейшим окружением в истории военных действий (по численности войск). Операция проходила с 7 августа по 26 сентября 1941 года в рамках операции «Барбаросса», вторжения стран Оси в Советский Союз. В советской военной истории она упоминается как «Киевская стратегическая оборонительная операция». Большая часть Юго-Западного фронта Красной Армии (под командованием генерал-полковника М.Кирпоноса была окружена, но небольшим группам войск Красной Армии удалось вырваться через несколько дней после того, как немецкие танкисты встретились восточнее города. В числе спасшихся штаб маршала Буденного, штаб маршала Тимошенко и комиссара Никиты Хрущева. Кирпонос попал в ловушку в тылу немцев и был убит при попытке вырваться.

Сражение стало беспрецедентным поражением для Красной Армии. Окружение захватило 452 700 солдат, 2 642 орудия и минометы и 64 танка, из которых едва ли 15 000 вырвались из окружения к 2 октября. Потери всего Юго-Западного фронта составили 700 544 человека, в том числе 616 304 человека убитыми, пленными или пропавшими без вести. 5-я, 37-я, 26-я, 21-я и 38-я армии, состоявшие из 43 дивизий, были почти уничтожены, а 40-я армия понесла большие потери. Как и Западный фронт до него, Юго-Западный фронт пришлось воссоздавать практически с нуля.

Командующий 5-й советской армией Михаил Потапов попал в плен. Гудериан беседовал с ним и задал ему несколько вопросов:

1. Когда вы заметили у себя в тылу приближение моих танков? Ответ: Приблизительно 8 сентября.

2. Почему вы после этого не оставили Киев?

Ответ: Мы получили приказ фронта оставить Киев и отойти на восток и уже были готовы к отходу, но затем последовал другой приказ, отменивший предыдущий и требовавший оборонять Киев до конца.

Выполнение этого контрприказа и привело к уничтожению всей киевской группы русских войск.

«В то время мы были чрезвычайно удивлены такими действиями русского командования, — комментирует эту беседу Гудериан в своих воспоминаниях. — Противник больше не повторял таких ошибок. Мы же, к сожалению, вынуждены были сами пережить печальный опыт такого же вмешательства в ход боевых действий…»

Без комментариев.

Вследствие несогласованности действий между руководством 5-й армии М.Потапова и 37- й армии А.Власова, противнику удалось захватить плацдарм на левом берегу Днепра в районе деревни Окуниново с невзорванным мостом. (Требовалось немедленно подорвать мост, однако разрешение на это мог дать только штаб фронта. С ним была установлена связь по телефону и по рации. Командир саперного взвода попытался запросить разрешение, но тут выяснилось, что телефонная связь отсутствует. Пока он отбивал запрос ключом азбукой Морзе, было уже поздно. Отдать приказ самостоятельно командир взвода так и не решился. К 18:00 автодорожный мост оказался в руках противника. Маршал Баграмян, тогда начальник оперативного отдела штаба фронта, пишет в своих мемуарах: «Узнав об этом, даже Кирпонос потерял свойственное ему хладнокровие. Он гневно стучал кулаком по лежавшей на его столе карте: — Как можно было допустить такое!..»

Это отвлекло значительные силы 5-й армии, которая вместо усиления обороны на севере была вынуждена контратаковать Окуниновский плацдарм. М.Потапов сосредоточил на этом участке до трети всех сил армии, что привело к ослаблению обороны на других участках. 28 августа немцы начали наступление на Чернигов. Обескровленные в предыдущих боях, части 5-й армии не смогли удержать город и отошли за Десну. В сентябре 1941 года в последние часы перед пленом генерал Потапов сражался врукопашную, но был тяжело ранен осколком снаряда, потерял сознание и попал в плен.

Именем генерала М. И. Потапова были названы улицы в Киеве, Житомире, Луцке, Юхнове, а также один из парков Киева. В Одессе, на доме № 35/37 по улице Ришельевской, где проживал генерал Потапов, была установлена мемориальная доска в его честь.

С 21 июня 1961 года медалью «За оборону Киева» награждены 107 540 военнослужащих. Что в итоге? Из-за вывода ударных танковых частей с московского направления темп наступления на столицу СССР был потерян, что и стало в дальнейшем одной из причин срыва операции «Барбаросса» в целом, а по мнению Гудериана — основной причиной. После начала наступления на Москву его танкистов вернули в группу «Центр», они действовали на ее южном фланге, заняв Орёл (3 октября) и Мценск (11 октября).

Однако Тулу Гудериану взять не удалось. К концу ноября его части достигли Каширы, Зарайска и почти подошли к Рязани, после чего были отброшены назад советским контрнаступлением.

Дальнейшее известно. Успели подвести сибирские дивизии, ударили морозы, «генерал Зима» жестоко отомстил захватчикам, самонадеянно не подготовившим теплого обмундирования (пришлось по всей Германии собирать «зимнюю помощь»)… Сразу после окончания Второй мировой войны

видные немецкие военачальники утверждали, что если бы операции под Киевом были отложены, и операция «Тайфун» была начата в сентябре, а не в октябре, немецкая армия достигла бы и захватила Москву до наступления зимы.

Но английский военный историк Дэвид Гланц утверждал, что если бы операция «Тайфун» была начата в сентябре, она встретила бы большее сопротивление из-за того, что советские войска не были ослаблены их наступлением к востоку от Смоленска. Гланц также утверждает, что независимо от окончательного положения немецких войск, когда наступила зима, они все равно столкнулись бы с контрнаступлением десяти резервных армий, поднятых Советами к концу года, которые также были бы лучше оснащены огромными промышленными ресурсами в районе Киева. Гланц утверждает, что если бы Киев не был взят до битвы за Москву, вся операция закончилась бы для немцев катастрофой.

Так или иначе, думаю, общий итог войны (с Москвой или без нее) был уже предопределен. Ни дисциплинированность, ни лучшая подготовка оккупантов, ни их техническое преимущество, ни общая культура, ни лучшие генералы — ничто не помогло бы удержать огромную страну; весь опыт XX века об этом говорит однозначно, никаких других примеров — нет. После первых ошеломляющих ударов не развалилась — все, сливай воду.

Ну, и конечно, помощь союзников не оставляла Гитлеру никаких шансов. Никаких!

Но это уже отдельный разговор.

• < Назад
• Вперёд >