Право? На защиту?
- Подробности
- 3921
- 07.02.2019
- Мамыр ТУЗОВА
В адвокатуру сотнями приходят юристы с дипломами, имеющие весьма поверхностное представление как о праве в целом, так и о традициях судебной защиты
В начале мая позапрошлого года в одном из дачных массивов под Алма-Атой изрядно выпивший, нигде не работающий постоянный «дачник» среднего возраста применил силу в отношении своей сожительницы. Та стала звать на помощь. Вмешалась соседка. И, пытаясь пресечь хулиганство, брызнула дачнику в лицо из газового баллончика. Промахнулась.
Разобиженный сосед набрал камней и то ли стал ими кидаться в соседку, то ли угрожал ей (в деле есть показания и о том, и о другом…). В деле фигурировал также и нож, но суд этот факт не признал. В конфликт вмешался муж соседки, вставший на защиту своей супруги. Он взял травматический пистолет и выстрелил в буяна. Тот перестал безобразничать, ушел к себе на дачу и там через какое-то время умер.
Все участники трагических событий подтверждают агрессию со стороны нетрезвого потерпевшего и в отношении своей подруги, и в отношении соседки, и в отношении ее мужа, равно как и сам факт потасовки и попытки потерпевшего кидаться камнями.
При таких обстоятельствах выстрел был сделан в рамках необходимой обороны. Человек, со всей очевидностью, стрелял, чтобы предотвратить нападение, и при этом в жизненно важные органы не целился. Убивать подозреваемый никого не собирался. Более того, даже суд согласился с тем, что происшедшее было спровоцировано неправомерными действиями потерпевшего. Но к справедливому решению по какой-то причине не пришел.
На досудебном следствии подозреваемого защищала адвокат одной из районных консультаций Алма-Атинской области, по назначению. Правда, на протяжении всего времени своей работы она не заявила ни одного ходатайства по поводу очевидно неполных, противоречивых и, скажем так, не совсем грамотных заключений судебных экспертиз, которые были проведены по делу. Она лишь раз снизошла до краткого посещения своего подзащитного в ИВС.
А в суд первой инстанции из южной столицы был приглашен, уже за солидный гонорар, другой защитник. Однако стиль его работы остался таким же, как и у его коллеги. Он тоже ухитрился не усомниться в том, в чем должен был, не оспорил пресловутые заключения экспертиз. Не потребовал назначить повторные комиссионные и дополнительные. В итоге – приговор по обвинению в убийстве. Осуждение немолодого человека с безупречной репутацией к 10 годам лишения свободы. Что для него равносильно пожизненному сроку. За какое деяние? Человек этот защищал двух женщин. Одна из них – его супруга. Пьяница норовил метнуть камни в «оппонентов». То есть мужчина сделал то, что сделали бы десятки, а то и сотни других мужчин, когда их женщине угрожает опасность. Такая самооборона – фундаментальное и неотъемлемое право каждого.
Увесистые камни в голову против нелетального травматического оружия. Что здесь перевешивает?
Наши юридические советники, детально изучившие материалы дела, убеждены, что по нему не было обеспечено всестороннее, полное и объективное исследование его обстоятельств. И что именно поэтому состоявшиеся судебные постановления должны быть отменены как незаконные и необоснованные.
Так как, во-первых, не была установлена причина смерти потерпевшего.
При проведении по делу судебно-медицинской экспертизы (СМЭ) было допущено множество бросающихся в глаза даже неспециалисту грубых нарушений. Уже сам по себе этот факт должен был повлечь за собой признание заключения СМЭ недопустимым доказательством. В основу обвинительного приговора оно никак не могло быть положено, и вот почему.
1. Имеющиеся телесные повреждения описаны скудно, не в соответствии с пунктом 99 действовавшей в тот период Инструкции Министерства здравоохранения, без приложения каких-либо схем повреждений (в нарушение пункта 102 Инструкции).
Труп с телесными повреждениями даже не был сфотографирован судебным экспертом. Сделанное же им описание расходится с имеющимися в протоколе осмотра места происшествия фотографиями.
В разделе «Повреждения на теле трупа» описана рана, проникающая в полость грудной клетки в проекции 8-го ребра (здесь и далее выделено нами – Ред.). Однако эксперт приходит к выводу о том, что смерть потерпевшего «наступила от гемотампонады сердца (скопление крови в полости перикарда) вследствие проникающей огнестрельной раны грудной клетки слева, в 3 межреберье»…
Одного этого ляпсуса более чем достаточно для того, чтобы, по меньшей мере, усомниться в соответствии заключения действительности. Но это еще далеко не все.
2. Не была взята проба на воздушную эмболию, которая обязательна при повреждениях сердца.
3. На гистологическое исследование не были направлены кусочки внутренних органов и тканей, а только сердце.
4. Для сравнительного исследования, которое обязательно по делам об убийствах, не взяты волосы с головы трупа.
5. Органами, ведущими уголовный процесс (равно как и профессиональными защитниками), перед экспертами не были поставлены важнейшие вопросы о наличии у потерпевшего каких-либо заболеваний, способствовавших наступлению смерти; о признаках повторной травматизации сердца и о точном времени жизни потерпевшего после причинения травмы и влиянии алкогольного опьянения на летальный исход.
Между тем очевидно, что ответы на них напрямую влияют на квалификацию деяния подсудимого.
И много чего еще подобного, алогичного до абсурдности.
Во-вторых, нарушено право гражданина на защиту. Участвовавшие по делу адвокаты не озаботились попытаться установить действительную картину происшедшего и не поставили под сомнение выводы экспертиз, проведенных с грубейшими ошибками. Хотя обязаны были это сделать.
Более того, адвокат «по назначению», практически одновременно с «защитой» стрелявшего, представляла в суде еще и интересы свидетеля, той самой сожительницы погибшего, которую бросились защищать соседка и ее супруг. Эта свидетельница вначале давала показания в пользу осужденного, а потом вдруг их поменяла на противоположные, рискуя понести за это уголовную ответственность. С чего бы это? Надавили? Вполне возможно. И дали своего проверенного адвоката-непротивленца.
Так сложилось, что существует два основных вида оказания адвокатской помощи.
Защита по назначению. На ее долю приходится до 60% дел по стране. В каком размере подобная профессиональная деятельность квалифицированных юристов оплачивается из средств государственного бюджета? Для сравнения: даже неквалифицированные рабочие в США и странах Европы получают намного больше. Семью на эти деньги не прокормишь, достойное образование своим детям не дашь, пошатнувшееся здоровье не поправишь.
Очевидно, что в концепцию «адвокаты по назначению» изначально заложен экономический конфликт: как платят, так и работают. И с этим ничего не поделаешь. Случается, что адвокаты, либо умышленно, либо по неосторожности, завышают в своих отчетах количество времени, затраченного на оказание такой юридической помощи. Суммы, откровенно говоря, копеечные, особенно по сравнению с общим объемом компенсаций. А Министерство юстиции тут как тут: «выявляет, расследует, обнародует, преследует». И стоимость этой оплачиваемой из государственного бюджета деятельности Минюста, в конечном счете, значительно превышает якобы необоснованно полученные адвокатами по назначению размеры гонораров.
Не разумнее было бы поднять ставки адвокатов до достойного уровня?
Впрочем, нам известны многие адвокаты, защищающие своих доверителей не за страх, а за совесть. Бескомпромиссно, бесстрашно, зачастую даже рискуя собственным благополучием. Иногда – вообще без оплаты. Но наши великомудрые депутаты решили поэксплуатировать и этот достойный всяческого уважения порыв, даровав адвокату возможность работы «pro bono», т.е. «за так» или бесплатно. Это прямой путь к обесцениванию профессии юриста вообще и адвоката в частности. Кстати, не припомним, чтобы хоть кого-то из проштрафившихся чиновников защищали бы назначаемые адвокаты, не считая, конечно, тех, кто успел покинуть родину. Их судят заочно.
Другая проблема. Глубоко ошибаются те, кто наивно полагает, будто за приличный гонорар адвокат непременно станет надлежащим образом исполнять свой профессиональный долг, так сказать, по полной программе.
С развалом старой доброй системы высшего образования в адвокатуру сотнями приходят юристы с дипломами, имеющие весьма поверхностное представление как о праве в целом, так и о традициях судебной защиты. В стан профессиональных защитников хлынули также бывшие чиновники-пенсионеры от юстиции: судьи, прокуроры, следователи… Многие из них, проявив смекалку, заблаговременно, с подачи стоящего на их стороне законодателя, получили лицензии и освобождены от стажировки для получения адвокатских навыков.
Ничего против них не имеем. Но быть грамотным и толковым правоприменителем от лица государства – еще не значит быть настоящим адвокатом. Все они ментально продолжают состоять на госслужбе. И эти «неоадвокаты», как никто другой, знают, что гораздо проще проблему «развести» либо бесконфликтно отрабатывать гонорар душа в душу со следствием и судом, игнорируя интересы подзащитного. Это, конечно, намного легче и, главное, привычней, чем по крупицам собирать оправдывающие доказательства, вчитываться в далеко не совершенные законы, изучать специальную литературу, защищать своих подзащитных, рискуя вызвать гнев своих могущественных оппонентов.
И если наплевательское отношение следствия и суда к закону и судьбе человека уже вряд ли кого удивит, то, по мнению редакции, участвовавшие по данному делу адвокаты просто-напросто разменяли интересы своего подзащитного на что-то иное, по-видимому, для них более значимое. Зачастую именно таких адвокатов система и «прикармливает». Подобные сверхлояльные защитники продолжают быть востребованными, иначе уголовная юстиция не стремилась бы установить все больший государственный контроль над адвокатурой и последовательно продвигаться по пути уничтожения ее независимости.
Когда же в дело вступают принципиальные и грамотные адвокаты, органы следствия и прокуратура всеми силами пытаются их скомпрометировать и устранить, как правило, под различными надуманными предлогами, не гнушаясь иногда использования незаконных методов.
А как же закон?
Конституция провозглашает, с одной стороны, право граждан на защиту, которое обеспечивается адвокатурой (кстати, структурой абсолютно частной и независимой); с другой – обязанность государства обеспечить реализацию данного права. Однако насколько государство добросовестно выполняет эту обязанность – вопрос проблемный и, в силу этого, весьма болезненный. Дело в том, что уголовный процесс, как и в советские времена, по-прежнему носит инквизиционный характер и продолжает страдать обвинительным уклоном.
Что касается адвокатуры, она, как и прежде, пребывает у государства в падчерицах, не получая от него на свое развитие ни тенге. Но при этом оно пытается ею рулить, постоянно давить, чтобы она за свой собственный счет «расширяла, организовывала, повышала и углубляла...».
И все это происходит на фоне демонстративного и носящего постоянный характер урезания прав адвокатов и их сообществ. Власть бесцеремонно вмешивается в их деятельность, что уже привело самоуправление и независимость адвокатуры на грань разрушения.
Как ни прискорбно, отражается данная ситуация отнюдь не на чиновниках, которые регулярно рапортуют о несуществующих успехах реформ, навязанных адвокатуре. В действительности же, подминая сообщество защитников под пресс исполнительной власти, такие реформы, в конечном счете, лишают простых граждан независимой и профессиональной юридической помощи.
А система, в лапы которой попался потенциальный подозреваемый, как и в советское время, делает все, чтобы добиться обвинительного приговора, да построже. Ну и «галка» раскрываемости не повредит. А то и очередную звезду на погоны заработать можно. И еще, что немаловажно, можно под шумок виноватого не наказывать. Ведь статистика – дама равнодушная. Для нее – что невиновный осужден, что виноватый отпущен…
В-третьих, при рассмотрении дела нарушены международные обязательства Республики Казахстан.
Когда-то в далеком 2005 году Казахстан изъявил желание присоединиться к одному из основных и, пожалуй, наиважнейших в истории человечества документов по защите прав человека. То есть объявил своим гражданам и всему миру о том, что добровольно принимает на себя обязательства, прописанные в Пакте о гражданских и политических правах. Важно то, что действие Пакта распространяется не только на страны, ратифицировавшие его. Фундаментальные нормы Пакта уже давно вошли как в число императивных международных норм, так и в число норм так называемого применимого «мягкого права». Большинство этих правил обязательно к применению для государств и международных судов независимо даже от их внедрения во внутренние системы права. А статья 14 Пакта, закрепляющая право на независимое и беспристрастное судебное разбирательство, презумпцию невиновности и право на защиту, с развитием международного гуманитарного права включена в такой комплекс прав, которые государство не может ограничивать даже во время войны и чрезвычайного положения. Принимая на себя обязательства по Пакту, государство официально и бескомпромиссно объявляет о своем намерении исполнять налагаемые обязательства.
Правда, как показала практика, это мало кого волнует. Практически любой чиновник, будь он из следственных органов или суда, на которых от имени государства возложена, в том числе, обязанность не допускать нарушений Пакта, при упоминании о правах человека просто смеется. Когда еще жалоба подозреваемого или осужденного дойдет до Комитета ООН по правам человека? За это время не один начальник сменится… Ответственность нести некому. А то, что страдает престиж государства и степень защищенности человека в уголовном судопроизводстве сводится к уровню, существовавшему в постколониальных странах в момент полного нивелирования верховенства права, никого не беспокоит.
Не следователям же, прокурорам и судьям краснеть в ООН, а дипломатам, которые туда поедут.
Так и живем.
от редакции
Просим считать эту публикацию официальным запросом в адрес уполномоченных органов. Конкретные сведения об уголовном деле имеются в распоряжении редакции.
