Талибы*, …!

• 

Подробности

2058

15.07.2021

Георгий КУНАДЗЕ, дипломат, политолог, специально для «Новой»

Почему министру Лаврову придется договариваться с запрещенной в России организацией

Кажется, еще вчера министр иностранных дел России Сергей Лавров призывал к выводу американских войск из Афганистана. Но когда этот призыв был, наконец, услышан в Вашингтоне, назвал решение о выводе американских войск преждевременным и не оставляющим «даже маленького шанса на нормализацию обстановки».

Впрочем, обвинять главного российского дипломата в непоследовательности все-таки не стоит. Требование о выводе американских войск отовсюду, где они находятся, — дежурный прием российской пропаганды, в то время как публичное сожаление об их уходе из конкретной страны, в данном случае из Афганистана, — политическое заявление, указывающее на реальную озабоченность России этим шагом ее заклятого главного «партнера».

Пропаганда и внешняя политика — понятия близкие, но далеко не всегда совместимые. Сказать можно все, что угодно, но по факту военное присутствие США в Афганистане много лет обеспечивало безопасность постсоветских стран Центральной Азии, которые Россия по привычке относит к сфере своего влияния.

С учетом этого обстоятельства «предательское» решение США о выводе своих войск из Афганистана явно стало для России немалым ударом.

От которого ее «гибкая» пропаганда оправилась довольно быстро, взяв на вооружение тезис о том, что поспешный уход из Афганистана станет для США признанием их поражения. Имея за плечами столь же поспешный уход из того же Афганистана тридцать с лишним лет назад, Россия, несомненно, знает, о чем говорит.

В отличие от российской пропаганды, российская внешняя политика оправится от ухода США из Афганистана нескоро, если оправится вообще. Причин на то множество.

Запрещенное в России фундаменталистское исламское движение «Талибан» — организация фанатичная и иррационально жестокая, широко известная насаждением дичайшей гендерной дискриминации, варварским уничтожением памятников культуры доисламского периода, казнями «неверных» и вообще не замеченная ни в чем хорошем. По совокупности отрицательных характеристик движение «Талибан», наверное, чуть лучше «Аль-Каиды» или какого-нибудь «ИГИЛа», но чуть хуже, чем, скажем, «Хизб ут-Тахрир», тоже запрещенных в России.

До сих пор присутствие войск США и их союзников, а также финансовая помощь Запада позволяли правительству Афганистана кое-как существовать и даже сдерживать напор «Талибана», оказавшегося очень живучим. История Афганистана, как, впрочем, и других исламских стран учит тому, что хрупкое равновесие между новообращенными светскими властями и исламистами плохо переносит уход войск иностранных «прогрессоров», хоть западных, хоть антизападных. Хотелось бы, конечно, надеяться на лучшее, но, объективно говоря, оснований ожидать, что нынешнему афганскому правительству Ашрафа Гани удастся избежать участи другого афганского правительства — Мохаммада Наджибуллы — пока немного. Самого президента Гани американцы, вероятно, успеют эвакуировать, но и только.

Пришедший на смену его правительству фундаменталистский режим «Талибана» вряд ли сможет рассчитывать на западную помощь стране, которая в период с 2002 до 2019 год превысила 100 млрд долларов. Ему придется выживать самостоятельно, на что потребуются деньги. Где их взять в чудовищно отсталой и нищей стране, которая и сегодня выживает выращиванием опиумного мака (87% его мирового производства) и не вполне легальным экспортом продуктов его переработки?

Афганские наркотики везут в Европу по древнему Памирскому тракту, стратегической дороге, идущей через Горный Бадахшан. Эта малонаселенная автономная область Таджикистана, граничащая с афганской провинцией Бадахшан, известна тесными связями с соплеменными афганскими таджиками. Которых в Афганистане примерно столько же, сколько в самом Таджикистане. До 2005 года границу Таджикистана с Афганистаном охраняли российские пограничники, а теперь — таджикские. На качество охраны границы это повлияло мало: в силу ряда объективных причин, оно всегда было не очень высоким. А в Горном Бадахшане просто низким. Давным-давно бравый датский генерал, главный военный наблюдатель ООН в Таджикистане, отвечая на мой вопрос о том, сколько бойцов он взялся бы скрытно перебросить через границу в Горном Бадахшане, сказал: «До дивизии». Пошутил, наверное.

Вообще говоря, «счастливо» избежавшие делимитации и демаркации границы в постсоветской Центральной Азии — вещь непредсказуемая: они могут, вдруг, стать источником острого конфликта, но в остальное время, и правда, вполне проницаемы. Мне однажды пришлось долго искать пограничников, чтобы легально пересечь границу Киргизии через забытый богом погранпереход в пустыне.

Возможный выход талибов на границы Центральной Азии, станет, вероятно, фактом уже в близкой перспективе.

Как это скажется на интересах России, не очень понятно. Целостной политики в Центральной Азии у нее давно нет. Как нет, по-моему, и ясного представления о том, чего можно ждать от иных стран субрегиона в связи с надвигающимися переменами в Афганистане. (Воевать с Украиной и собачиться по этому поводу с Западом, ясное дело, куда важнее.)

Хотя, к примеру, анекдотический султанат в Туркмении, как кажется, всегда готов договориться с талибами, в том числе на условиях не вполне приемлемых для России. А, по сути, антиклерикальный режим в Узбекистане может, наоборот, с талибами разругаться без согласования своих действий с Россией. Сможет ли Россия договориться с Туркменистаном и Узбекистаном хоть о какой-то координации подходов к проблемам Афганистана — вопрос. Хотелось бы, чтобы смогла.

Особое же беспокойство России не может не вызывать положение в Таджикистане, в силу хорошо понятных причин, находящемся под ее защитой не только на словах, но и на деле. И здесь договариваться с талибами придется самой России. Как это сделать, никто толком не знает.

Например, нужно будет поддерживать правовой статус и роль, которую играет в Таджикистане 201-я база Вооруженных сил России (бывшая 201-я мотострелковая дивизия с приданной ей авиагруппой), а также обеспечивать безопасность размещенного в горах близ Нурека комплекса «Окно» Космических войск России, осуществляющего контроль космического пространства.

Главный же для России вопрос состоит в том, как поведут себя талибы в случае массовых выступлений против режима пожизненного правителя Таджикистана Эмомали Рахмона. Последний давно потерял берега, что вряд ли по нраву его народу. Россия, понятное дело, всегда будет на стороне Рахмона как «легитимного» правителя, а вот на чьей стороне окажутся талибы, неизвестно.

Ситуация очень запутанная: в нынешней конфронтационной парадигме ее внешней политики очевидных крупных ходов у России нет. Остается тактика малых шагов, которые позволили бы сохранить каналы общения с обеими сторонами афганского конфликта. Первый такой шаг Россия уже сделала, возобновив диалог с талибами, пусть даже чересчур демонстративно. Хотя Восток, как известно, дело тонкое, не терпящее суеты и публичности.

Что и как говорит Лавров на консультациях с талибами, нам знать необязательно. Хочется лишь надеяться, что он окажет им должное уважение. И, по крайней мере, не назовет дебилами. А вот спешить договариваться, вероятно, не стоит.

Нетрудно предположить, что талибы будут добиваться от России снятия с них оскорбительного ярлыка «запрещенной организации». Рано или поздно это, конечно, придется сделать, но лучше позже, чем раньше. Почетное звание «разрешенной организации» талибам придется заслужить, научившись прислушиваться к пожеланиям России. Список пожеланий, надеюсь, давно готов.

Волею обстоятельств, у России и «Талибана» есть кое-что общее — здесь и сейчас они изгои мировой политики. Почему бы не обыграть тему общности судеб?

В апреле 1941 года, сразу после подписания в Москве Советско-японского пакта о нейтралитете Сталин счел уместным сказать министру иностранных дел Японии Мацуоке: «Мы — азиаты, а азиаты должны держаться вместе». Почему бы Лаврову не сказать нечто подобное главе делегации «Талибана», быть может, даже авансом?

Рано или поздно, но совершенно неизбежно вопросы мирного урегулирования встанут на любых переговорах с обеими сторонами афганского конфликта. До тех пор, пока талибы не совсем победили, а нынешнее афганское правительство не совсем проиграло, шансы на такое урегулирование остаются. Хотя времени катастрофически мало.

Не пригодится ли здесь опыт мирного урегулирования в Таджикистане, завершившегося 27 июня 1997 года заключением Общего соглашения об установлении мира и национального согласия? Документ тогда подписали президент Таджикистана Эмомали Рахмонов (ныне — Рахмон) и глава Объединенной таджикской оппозиции, лидер Партии исламского возрождения Таджикистана Саид Абдулло Нури.

Быть может, МИД России смог бы организовать для высоких представителей нынешнего афганского правительства и «Талибана» изучение опыта этого беспрецедентного мирного урегулирования, в результате которого и волки остались сыты, и овцы не пострадали.

И, наконец, самое неприятное: на продолжающийся «экспорт» афганских наркотиков в Европу придется закрыть глаза по крайней мере до тех пор, пока в мире не найдутся богатые спонсоры, желающие помочь афганскому народу не умереть с голоду. Или, для разнообразия, создать хоть какое-то подобие современных промышленности и сельского хозяйства.

Одним словом, иншалла.

* Талибы, Талибан — организации, признанные террористическими и запрещенные в России